(Примечание: Я хочу, чтобы вы это прочли. Это не просто нарушение прав человека, и не просто пытки, которым подвергают аутистов в одном учреждении в США. Autism speaks предлагает это учреждение в качестве ресурсов для аутичных детей и их семей, и является его партнером. И крупнейшие организации в России, занимающиеся вопросами аутизма, гордятся тем, что являются партнерами  Autism speaks или стремятся добиться этого партнерства. Это невольно вызывает вопрос: можем ли мы доверять этим организациям? И к чему может в дальнейшем привести такой неразборчивый выбор партнерства? Какие идеи могут привести в Россию представители  Autism speaks, выступающие на крупнейших конференциях по аутизму, если их руководство поддерживает подобное?! JRC так и не удалось закрыть и там продолжают использовать те же методы. И во многом благодаря идеям, распространяемым  Autism speaks в США)

Источник: Autistic Hoya

Предупреждение: Очень подробное описание пыток и жестокого обращения с инвалидами.

Это письмо было написано аутистом, который выжил в Judge Rotenberg Center. Изначально оно было отправлено Ненси Вайс, бывшему президенту TASH, и публикуется здесь в этой версии с разрешения автора. Judge Rotenberg Center в Кантоне, штат Массачусетс, подвергает пыткам людей с инвалидностью с 1971 года. Я и моя подруга Шеин Ноймейер недавно участвовали в протесте Окупируйте JRC в Силвер-Сприн, штат Массачусетс. Именно из-за записей, таких как та, что вы увидите ниже, мы полны решимости навсегда закрыть JRC. То, что там происходит, морально недопустимо и отвратительно.

В прошлом месяце Judge Rotenberg Center получил предупредительное письмо от U.S. Food and Drug Administration (FDA) из-за использования Окончательного Электронного Замедлителя новой разработки (graduated electronic decelerator, GED) – устройства, которое вызывает болезненные, сильные удары током в качестве наказания пациентов-инвалидов. Они назначили собрание 9-го января в Мэриленде, и поэтому нами была организованна акция протеста. По решению комиссара Массачусетского Департамента Развития Услуг Элина Хоу в прошлом году было обнародовано постановление, запрещающее использование GED на ком-либо из новых студентов, но при этом GED до сих пор законно можно использовать на студентах, поступивших до обнародования этого постановления. Предыдущие и текущие Специальные Докладчики ООН по вопросам пыток Манфред Новак и Хуан Мендес классифицировали практику JRC как пытки. Тем не менее, его сотрудники по-прежнему могут пытать людей в своем учреждении.

Уважаемая госпожа Вайс.

Здравствуйте, меня зовут ххх. Мне сказали, что вы та, с кем я могу говорить доверительно, не опасаясь за свою безопасность. Я бы хотела показать вам письмо, которое я написала в FDA о своей жизни в JRC и о GED. Там были пытки. Я очень сильно от этого пострадала. Я до сих пор из-за этого мучаюсь. Вот мое письмо-показание:

Меня зовут ххх и я находилась в Judge Rotenberg Center. Я пишу вам, чтобы попросить вас: пожалуйста, пересмотрите свое одобрение использовать GED на ком бы то ни было. Я была помещена в GED примерно через два месяца после прибытия. Вначале я была в GED-1, но в течении последующих лет меня поместили в GED-4. Многих из нас пытали этим устройством, этим “лечением”. Я считаю, что большинство бывших студентов не говорят об этом, потому что они либо невербальные, либо боятся, либо считают, что никто не позаботится об этом и что это ничего не изменит. Родители и семьи, которые устраивают митинги и высказываются в поддержку GED, никогда не ощущали его на себе, не ощущали эту боль и тревогу изо дня в день.

GED ПРИЧИНЯЕТ ВРЕД. Даже GED-1. Меня много раз били током и обжигали, у меня до сих пор есть шрамы на животе, там, куда меня неоднократно били током из-за того, что FDA одобрила GED-1. Электроды фактически сожгли мне кожу. Я перенесла длительную потерю чувствительности и онемение внизу левой ноги, после того как меня туда неоднократно били током. Целый год я чувствовала жгучую боль внизу моей левой ноги, и не чувствовала свою кожу ниже колена. Опять таки, это было благодаря GED-1. После того, как я пожаловалась медсестрам из JRC на ощущения в ноге, они мне сказали, чтобы я сообщила об этом неврологу, когда он в следующий раз придет из-за того, что подозревает у меня новые припадки. Он спросил у персонала, какое устройство было у меня на ноге, и они объяснили ему, что это был электрод. После их объяснения невролог ответил: “Хорошо, я не знаю, что это была за штука, но это надо прекратить”.

Работники JRC сняли устройство с моей ноги где-то на год, но потом самостоятельно, без консультации с неврологом, решили вернуть его обратно. Я видела студентов, у которых электроды были размещены на торсе в области позвоночника, куда их били током и насильственно наклоняли назад.

Кроме того, я бы хотела, чтобы вы знали, что у устройств есть свойство ломаться и срабатывать автоматически. В JRC это принимают за “неправильное использование”. Подобное случалось со мной и с другими студентами так часто, что я не могу сосчитать подобные случаи. Иногда GED просто заклинивает и он начинает бить тебя током. Иногда персонал хочет ударить одного студента, но устройство одновременно срабатывает и на устройстве кого-то другого. У меня также были случаи, когда персонал перепутал мое устройство с устройством другого студента и вместо него током били меня. И бывали времена, когда персонал намеренно злоупотреблял GED. Я сталкивалась с персоналом, который злился на меня и начал бить меня током больше одного удара за раз, били меня током в разные части тела одновременно. Были случаи, когда персонал намеренно бил меня током за проступки, которых я не совершала, в местах вроде автобуса, где не было камер, чтобы что-либо можно было доказать. Я бесчисленное количество раз за все мои годы сталкивалась с персоналом, который угрожал мне GED, провоцировали меня, чтобы попытаться заставить меня сделать что-то, за что они могли бы ударить меня током, просто ради забавы. Персонал мог использовать и использовал GED, чтобы пугать невербальных студентов, чтобы они делали все, что хочет персонал, угрожая, что иначе их ударят током. Некоторые даже смеялись при этом.

Много вещей, за которые меня и других били в JRC, были очень незначительными. Нас часто били за действия, которые просто надоедали персоналу, и они продолжали писать заметки о нашей терапии, пока психолог не добавит их в нашу программу. Меня били током за тики, за движения, которые я не могла контролировать, и которые не причиняли вреда мне или кому бы то ни было еще. Меня били током за то, что я размахивала рукой перед своим лицом дольше, чем 5 секунд и за то, что закрывала уши пальцами, когда звуки были слишком громкие, потому что я не могу переносить слишком много шума. Меня были током за то, что я обвивала свою ногу вокруг ножки стула, за то, что напрягала свое тело или пальцы и список все рос. Было время, когда меня и других студентов били током за 5 вербальных ошибок поведения в час. Вербальными ошибками поведения чаще всего считали такое поведение, как разговор с самим собой, шум (в том числе звук, когда вы прочищаете горло), или если вы начали говорить без разрешения. Каждый час назначается новый блок. И если вы точно выполнили поведения из этого блока больше, чем 4 раза в час, в пятый раз вас будут бить током, и после этого вас будут бить током за каждое малейшее вербальное нарушении. И это вещи, за которые нас били током. Какое-то время у меня была такая программа. У меня отмечали некоторые вербальные нарушения — плач, разговоры с самой собой (даже тихие), различные звуки, смех, напевы, повторение фраз и неуместный тон (который был основан на представлении персонала о том, как должен звучать мой голос). Почти всегда, когда я говорила или отвечала на вопросы, меня наказывали за подобное поведение. Моей реакцией был отказ отвечать на вопросы, но они сделали частью моей программы то, что если я не отвечаю на вопросы персонала в течении 5 секунд, меня сразу бьют током. Каждый день меня парализовывал страх. Не важно, что я делала — я была обречена. Я прошу тех, кто читает мое письмо подумать, как часто они делают подобные вещи. Вертят ручку, говорят сами с собой или думают вслух, задают вопросы кому-то, кто находится рядом, напевают песню, которая играет в их голове, смеются, увидев в комнате что-то смешное. Люди делают такие вещи. И они не причиняют никому вреда. Но нам причиняли ужасную боль и страх за то, что мы делали эти простые вещи. Однажды, совершенно неожиданно возникли управляющие делом, прошли через здание и записали все наказания, которым подвергались все студенты из их записей. Нам об этом не говорили, но казалось, такого раньше никогда не происходило. Хотя я не могу сказать наверняка. До меня доходили слухи, что один из студентов-парней говорил своему адвокату и семье, что они били его током за разговоры, и что JRC никогда не должен был так поступать с нами. Независимо от причины, они быстро его прикрыли. И даже думая о том, что они остановились, я думаю, что они должны быть привлечены к ответственности за это все. Потому что это продолжалось слишком долго, и я очень сильно из-за этого страдала. Люди ДОЛЖНЫ знать, что происходили подобные вещи.

Было время, когда меня заносили в порционную программу. Это когда JRC морит вас голодом ради наказания за нежелательное поведение. К примеру, в моем первом плане было, что каждый раз, когда я проявляю нежелательное поведение вроде разговора с самой собой, раскачивания или когда я перебираю пальцами, меня лишали части следующей порции еды. Мою еду приносили в класс в маленьких пластиковых чашках, нарезанную мелкими кусочками и разделенную на порции. Каждый раз, когда я совершала одно из этих мелких нарушений, меня заставляли встать и выбросить прочь одну из чашек. Бывали случаи, когда меня лишали большей части моей еды. И чем голоднее я становилась, тем более безумным и беспокойным становилось мое тело. Из-за этого у меня чаще бывало «нежелательное поведение» вроде тиков и раскачивания, и я теряла все больше еды. Мой разум был затуманен и я не могла больше концентрироваться. Я часто оказывалась так расстроена, что в конце-концов начинала вредить себе. В конце дня, в 7 часов вечера, мне предлагали еду, которая называется “LOP” (loss of privilege), «потеря привилегий». Ее специально делали абсолютно невкусной. Она была ледяной, и ее делали из кусков курицы, картофельного пюре, шпината, затем ее облили печеночным порошком и затем оставляли в холодильнике на несколько дней. От одного запаха меня тошнило. Я никогда не могла это есть, вне зависимости от того, какой я была голодной.

В JRC было почти невозможно спать. Есть несколько сигналов для того, чтобы пойти в комнату и лечь в кровать. Каждый раз, когда кто-то ворочается в постели, раздается громкий сигнал, который слышен во всем здании. Большинство из нас, кто в GED, были вынуждены спать с устройствами. Это значит, что запутанные вокруг вас замки и ремни не дают вам лечь в удобное положение. Я очень боялась закрывать глаза, все время опасаясь удара током за то, о чем я даже могла не знать, что я это сделала. Однажды произошло то, чего я боялась, и меня ударили током GED-4 пока я спала. Не было никакого объяснения, за что меня ударили. Я была поражена случившимся и очень разозлилась. Я плакала. Я продолжала спрашивать: почему? И они ответили мне: «никаких разговоров!» После нескольких минут так называемого мониторинга, персонал снова ударил меня током за «громкие, повторяющиеся, вредные разговоры». На следующий день я спросила руководителя, почему я получила этот GED. И она объяснила, что персонал нашел маленький кусок пластика в моей коробке для личной гигиены, в которой были бутылки с шампунем и тому подобное вещи, и персонал решил, что это спрятанное оружие. Я не могла в это поверить. Я ничего не прятала в коробке для личной гигиены. Я не сделала ничего плохого. Но, тем не менее, за это меня ударили током, и, что хуже всего, ударили, когда я спала. Этот кусок пластика, который я никогда не видела, возможно отломился от одного из пластиковых контейнеров, которые находились внутри коробки. И за это меня жестоко наказали. После этого инцидента я действительно перестала спать. Каждый раз, когда я закрывала глаза, они снова открывались, как будто ожидая толчка где-то в моем теле.

Я искренне верю, что судьи, которые разрешают GED, понятия не имеют, что это такое на самом деле. И они должны оспорить то, что утверждает JRC. GED не ощущается как «жестокость, применяемая только в крайнем случае» или как «жало пчелы». Это — ужасная боль, из-за которой наши мышцы хуже работают, и эта боль остается и дальше. Я часто хромала день или два после использования GED. Устройство, которое JRC ставит на нас, не похоже на то, которое оно показывает внешнему миру, когда разрешает посторонним попробовать GED. Студенты носят другой электрод, длинный с 2 металлическими электродами, которые излучают электричество на большом пространстве.

Кроме физической боли, жизнь с GED — это непрерывная тревога. Мое сердце постоянно билось очень быстро, время сна и еды было очень трудным временем, и я стала очень похожей на параноика, потому что постоянно думала, когда меня могут ударить током и из-за этого всегда была начеку. У меня началась сильная депрессия и каждую ночь я думала о самоубийстве. Сейчас, когда прошло уже почти четыре года, мне все еще снятся кошмары, а в течении дня меня преследуют воспоминания, особенно когда я слышу звуки, которые напоминают мне GED и JRC.

Хочу заметить, что, как и многие другие студенты, я была также связана с 4-разовым ограничителем на доске, и меня били несколько раз за одно поведение. И если я кричала от страха, находясь на доске, меня били еще и за это. (о доске читайте в приложении — прим. Переводчика) Меня били током за поведение, которое я не могла контролировать, к примеру за то, что я напрягалась или за движения тела, похожее на тики. Нам всегда приходилось смотреть, как других бьют током, если мы находились в комнате. Приходилось слышать чужие крики, слезы и мольбы. Студенты целый день кричали: «Извините меня, нет, пожалуйста!» Я, как и остальные студенты, плакала, и меня тошнило от чувства беспомощности, когда я смотрела, как других бьют током. Я так часто боялась ударов током, что я билась головой, только чтобы избавиться от этого. GED часто становился причиной моего проблемного поведения. Студенты, которых чаще всего били током и большинство тех, кто был в JRC, были невербальными. То есть они не могли говорить. Я чувствовала, что только от того, что мы родились разными, у нас нет одинаковых прав в том, чтобы быть защищенными от пыток вроде GED.

Мы полностью зависели от милости опекунов и судей. Когда меня привезли в суд, чтобы одобрить использование GED, мне не сказали, куда и зачем меня везут. Меня привели в комнату суда в шлеме и с ограничителями на запястьях и лодыжках. Судья не задавал мне никаких вопросов. Все, что ему было нужно, это мое появление в этих ограничителях, показания должностных лиц JRC и графики моего провокационного поведения. Причиной этого поведения было то, что мне приходилось сидеть в изоляции в прямом вертикальном положении, на жестких сидениях в палате день за днем, неделя за неделей, в течении двух месяцев. Я не получила никакой реальной помощи и никакой социализации. В течении двух месяцев мне не было позволено сидеть на стуле, в классе или в комнате проживания. Я сидела в палате. Кроме того, JRC провоцировал меня, запрещая мне принимать душ в течении этих двух месяцев. Вместо душа, я купалась, привязанная к удерживающему борту, голой, пока персонал удерживал меня, положив на меня свои руки. И это было перед камерой, и это показывалось на мониторах, и контролеры, в том числе мужчины, смотрели на это. Это был мой самый ужасный, пугающий опыт, когда я чувствовала себя очень уязвимой: быть привязанной к доске, голой, когда мои очень личные части тела подвергались изучению сотрудников в ванной и снимались на камеру. Я кричала: «Насилуют, насилуют!» И это записали как плохое поведение. Когда меня впервые привезли в JRC, меня сразу унизили и спровоцировали, заставив меня носить подгузники. Я НИ В КОЕМ СЛУЧАЕ никогда и никаким образом не нуждалась в подгузниках, когда я была взрослой. Я полностью независима в любых вопросах, касающихся туалета и в вопросах гигиены. И они это знали. Я никогда не носила подгузники до этого момента, не считая, конечно, времени, когда я была маленьким ребенком. И именно так они вынуждали меня себя чувствовать — маленьким ребенком. Мне было стыдно, я стеснялась и злилась. Я немедленно сняла эти подгузники. Когда я сняла подгузники, они отметили это на графике провокационного поведения, который позже показали судье. Мне могли отметить четыре пункта за то, что я сняла подгузники или пыталась заставить персонал не одевать их мне. В этих и подобных случаях, JRC провоцировал меня и мое поведение, которое было показано на графике, который показали судье. У судьи не было возможности узнать, что мое поведение было спровоцировано. JRC сказал судьям, что их программа — единственный способ помочь мне. Что в прошлом было только оздоровительное лечение.

Меня посчитали очень тяжелым случаем. Я хочу, чтобы вы знали, что у меня все очень хорошо получается когда я занимаюсь по новой программе, в которой нет ничего общего с JRC. Меня не бьют током и не вводят ограничения, и я получаю помощь от персонала и от врачей, с которыми я могу поговорить. Меня не накачивают препаратами, что, по словам JRC, случилось бы, если бы я ушла. В JRC не пытались меня понять. В JRC не придают никакого значения чувствам, и нам специально не разрешали их показывать. Там я чувствовала себя животным, которого исследуют. В моей новой программе меня не наказывают за проблемы, которые являются результатом того, что у меня синдром Аспергера. Мне стало намного лучше от получения реальной помощи, а не от постоянных наказаний и боли.

Я прошу вас все тщательно исследовать насчет GED. Образцы, которые используют на студентах, не те же самые, которые JRC показывает, и, как я имела опыт убедиться, они стараются всеми манипулировать. Там нет врачей, которые наблюдали за нами с GED. Раз в несколько лет они возили меня к в офис врача недалеко от Фремингема, Ма, и не говорили мне, зачем. В своем офисе врач буквально вставал, говорил: «Привет. Как дела?» и, прежде чем вы успеете ответить, подписывал бумаги и указывал вам на дверь.

Я добавила к этому письму документ, который я назвала «Доска», о самых ужасных пытках JRC, которые они использовали на мне и на других. Я написала это, чтобы другие могли чувствовать то же, что чувствовали мы, и надеюсь, что это поможет другим избежать агонии от лечения GED. Я предлагаю вам прочесть это, и я надеюсь, что это даст вам новую перспективу. Перспективу, которая может много значить для тех человеческих существ, на которых используются эти устройства.

Искренне ваша,
ххх

—————–

Доска
От: ххх
Декабрь 2012 года

Мой самый шокирующий и ужасный опыт в жизни — это когда меня били током на доске сдерживания. Что такое доска? Это огромная, размером с дверь, конструкция, сделанная из тяжелого пластика, с блокировками на каждом углу, которые удерживает ваши запястья и лодыжки. Ваше тело оказывается растянутым в стиле орла, очень крепко, вы оказываетесь совершенно беспомощными, и это в сочетании с подавляющим чувством уязвимости. Это одна из тех пыток, которые вы ожидаете увидеть в фильмах ужасов. Из тех, которые заставляют вас съеживаться и кричать, пока вы это смотрите. Из тех, которые не выходят из вашей головы, даже после того, как вы перестали это смотреть. Только для меня это было реальностью.

Через несколько месяцев они добавили сдерживающую доску в мою программу, для того чтобы бить меня током пять раз за десять минут в наказание за одно поведение. Если только вы сделали что-то из поведения, которое отмечено в вашем списке как нежелательное, вроде того, чтобы встать с места без разрешения (даже без проявления какой-либо агрессии), или если вы напрягли тело – из-за всего, что они решат добавить в вашу программу. Нежелательным поведением будет считаться все, что JRC считает проблемой. Все, включая удары головой, разговоры с самим собой, ругательства, раскачивание, даже крики от страха и боли при ударе током — это все «нежелательное поведение». Персонал хватает вас, засовывает вас в ограничители, ведет или тащит туда, где установлена доска (как правило, прямо в середине класса, где остальные студенты могут смотреть на вас и ходить вокруг вас), и после этого вас прикрепляют к доске. Ваши руки и ноги удерживаются. И тогда начинается ужас. Вы должны ждать. Вы никогда не знаете, когда это начнется. Персонал обычно скрывается за дверью или доской, так что вы не можете его видеть. JRC не скупиться на эффект неожиданности, когда бьет нас током. И вдруг вы начинаете чувствовать жгучую боль в ваших руках, ногах или на животе, и иногда даже в пальцах, бедрах или в нижней части вашей ноги. Вне зависимости от того, какую часть тела бьют током, он будет путешествовать по всему вашему телу. Если вас, к примеру, ударили током по руке, это не «неприятная щепотка боли» – электроэнергия проходит от ваших бицепсов до пальцев. Вся ваша рука пытается вырваться из ограничителей, и это причиняет дополнительную боль вашим мускулам, которые вынуждены контактировать с тем, что вас удерживает. Громкий визг устройства стихает, и они говорят: «(Имя), не напрягайтесь!» Один удар прошел, осталось еще четыре. Ваше сердце начинает биться сильнее, и вы становитесь потными. Вам хочется только, чтобы вас вырвало. Десять минут длятся как часы. Вы стараетесь подготовить себя к следующему удару. Я продолжала повторять про себя – еще четыре, еще четыре… Пожалуйста, просто кончайте, пожалуйста. Пыталась не закричать, потому что боялась, что они ударят меня током и за это. Это начинается снова, без предупреждения, в следующий раз возможно в ваш живот, острая боль пронизывает слева направо, справа налево, вокруг кнопки на вашем животе. Ваш живот вздымается, и вы не можете дышать. Пот льется сильнее. Ваше сердце бьется быстрее, чем вам кажется возможным. Я начинала надеяться, что мое сердце остановиться. Все что угодно, лишь бы избавиться от этого. Еще три. Но сейчас это даже труднее, и мне кажется, что я больше не вынесу этих пыток. Из-за боли ваш разум сковывает страх и паника. Иногда бывало, что я мочилась под себя. Один раз меня притащили на доску за то, что прошлой ночью я ударилась головой. Они сказали, что это потому, что персонал «не следовал моей программе». Они привязали меня к доске. Они несколько раз ударили меня в живот. И когда они дошли до пяти, я думала: «все кончено!». И тогда они не сняли меня с доски. Они ударили меня шестой, седьмой и затем восьмой раз. Они продолжали. Меня охватил такой сильный страх, я не знала, что происходит и остановятся ли они вообще кода-нибудь. Разум покинул меня. Мне казалось, что я плыву. У меня больше не было слез. Когда они наконец остановились на десяти, они послали остальной персонал «сменить мне батареи». Когда они пытались снять электроды с моего живота, они застряли. Им пришлось тянуть, потому что электроды выжгли мне кожу. На животе у меня остался шрам. Когда они сняли с меня устройство, чтобы проверить его, я оставалась прикрепленной к доске. Каждый раз, когда я слышала шум от тестирования, я плакала и меня охватывала паника. Одна женщина из персонала попыталась успокоить меня, она шептала, чтобы они ее не слышали, потому что здесь запрещено утешать кого-либо каким-бы то ни было способом. Меня били током на доске во многих отдельных случаях. Иногда даже за то, что я никогда не делала.

Я пережила это. Это все происходило на самом деле. Эти вещи делали со мной, и я стала свидетелем того, как этому подвергали многих других.