Я училась в одной из лучших общеобразовательных школ района, которая к концу моего обучения получила статус лицея. Отец работал в организации, которая вела шефство над этой школой, а так как он был уважаемым специалистом и приятным в общении человеком, к его мнению прислушивалась администрация.
Я была на “особом положении”, но это не значит, что меня носили на руках. Наоборот! Из-за аутичного поведения, неумения связно выражать мысли и панического страха получить оценку ниже “отлично” многие учителя советовали маме с бабушкой перевести меня в школу с облегченной программой: зачем мучать зря ребенка и трепать себе нервы? Девочка хорошая, жалко ее…
Вот эта жалость меня и добивала. Она означала, что у всех детей есть будущее, а у меня его нет.
До школы я не обращала внимания на то, как именно ко мне относятся люди – я жила в своем мире, из которого время от времени выбиралась ради человека (чаще взрослого), который нужен был мне для какого-нибудь дела.
Некоторых “зрителей” это умиляло (“какая Наташка-то, а – лезет ведь и не боится!”), некоторых раздражало (“есть мать с отцом и бабка – пусть они и няньчатся!”), но меня это не касалось. Меня редко прогоняли, “избранным” было лестно внимание – я не к каждому подходила, а уж тем более решалась первой заговорить. Раз они меня чем-то “зацепили”, значит они не такие уж плохие люди и могли собой гордится!
С одноклассниками мне повезло: меня чаще опекали, чем травили. Задирали иногда, но всегда находились защитники, которые брали огонь на себя. Меня чужие разборки не касались – я жила в параллельном мире. Рядом, но не в компании, сама себе хозяйка.
Учителей и родителей одноклассников мое поведение пугало – я подавала пример остальным детям, которым могли тоже захотеть делать все, что в голову взбредет.
Мама с бабушкой боролись за мое будущее (о школе с более легкой программой они думать не хотели – при всех странностях у меня были таланты, которые стоило развивать), мы жили на вулкане. Очередной скандал заставлял бабушку браться за меня с удвоенной силой: “Докажи им, что не дура! Можешь ведь когда хочешь! Гордость-то надо иметь!”.
Я не понимала, чего от меня хотели, выполняла задания на автомате, чтобы было красиво, без ошибок, чтобы похвалили, и бабушка была бы счастлива. Из-за такой “дрессуры” появился “комплекс отличницы”, с которым борюсь до сих пор – страх критики (“наказания”) сильно тормозит творческую работу.
К счастью, в этом году мне удалось встретить Учителя от Бога – американского актера дубляжа, кантора лос-анджелесской синагоги Valley Beth Shalom, Фила Бэрона. Мы исполняем дуэтом детские песни на английском языке. Публика нас тепло приняла, у меня появилось много друзей по переписке из разных городов и стран, которые не замечают (или стараются не замечать) моих особенностей. Признание западного профессионала стало эдаким гарантом моей “нормальности” (ирония).
В восьмом классе я случайно увлеклась английским. Я всегда любила американские фильмы и сериалы, мечтала побывать в Лос-Анджелесе или в Нью-Йорке. Однажды мама рассказала, что дочь ее сотрудницы приняла участие в программе обмена учащимися и поедет на год в США. Это меня вдохновило, и я стала пытаться выучить язык самостоятельно, чтобы тоже участвовать. Мама не сказала, что та девочка училась не в обычной школе, а в языковой гимназии = у меня шансов не было. Возможно это и к лучшему – у меня все время “висела перед носом морковка”, которая заставляла меня пахать, преодолевать лень и страхи.
Мои успехи отметила учительница английского, Людмила Владимировна, и взяла меня под крыло. С тех пор мое аутичное поведение оправдывалось пользой, которую я могла принести на олимпиадах и конкурсах юных интеллектуалов. Если я чем-то увлекусь, то занимаюсь сутки напролет, оттачивая навыки до идеала, чтобы все ахали и не вздумали критиковать. 🙂
Английский стал моей первой страстью, по научному – “специальным интересом”. Мне нравилось, что в моем окружении на нем никто не говорил, максимум могли с “рязанским акцентом” представиться и вспомнить пару фраз из школьной программы.А я писала стихи, сочинения вроде того, которое вы сейчас читаете, пела сама себе песни, даже сама с собой разговаривала – мне нравилось мелодичное звучание этого языка.
Легко далось произношение, я составляла фразы налету, в нужный момент вспоминая реплики персонажей из любимых фильмов и книг и беря их за основу, но не могла объяснить, каким именно правилом руководствовалась. Это настораживало учителей: “А если на олимпиаде будет задание на грамматику? Кто поверит, что у ней интуиция развитая? Учится-то она с тройки на двойку по другим предметам!”.
Решили не рисковать и дать мне в напарницы одноклассницу, которая озвучивала написанный мной реферат и отвечала на каверзные вопросы членов жюри.
Родители пытались пробудить во мне “гордость”:
– Неужели так трудно вызубрить правила?! Все так и ахнут, услышав как ты болтаешь на английском! А то думают, ты – серая мышь, раз молчишь, а реферат та девчонка сама написала!
Я пыталась убедить себя, что мне нравится быть лидером. Честно! Но на самом деле мне приятнее и спокойнее в роли помощника близкого по духу профессионала. Как с Филом – он ведет, я в унисон отвечаю. В итоге гармония – всем нравится результат.
В целом ничего плохого о своих школьных годах я сказать не могу. Я стараюсь не зацикливаться на плохом, всегда ищу соломинки, которые связывают меня с хорошим – друзьями, мечтами, творческими проектами, которые нужно непременно осуществить в ближайшем будущем.
Я люблю жизнь.