О формировании культуры – моя перспектива.
Обычно изучение и знакомство с этносами и на разговорном уровне, и в учебных заведениях происходит в стиле: «У этого народа такая-то политическая система, он одевается в такую-то одежду, верит в такого-то бога, сочиняет такую-то музыку, живёт там-то, имеет такую-то историю, и т.д.» Данный материал легко оформить в доступном для большинства читателей виде, и изучать его зачастую бывает очень интересно.
Но на практике всё оказывается не так просто. Каждая культура имеет набор бессознательных убеждений, и наборов паттернов невербального поведения. И оттуда же берётся акцент. Ведь когда советский солдат на логически правильном английском языке, но с типичным русским произношением говорит: «Фор маза Раша!», по его акценту слушатель понимает, что его изначальная культура – русская. Во всяком случае, русский язык у него родной. А у многих аллистов «культура = язык».
Поэтому для многих работа над акцентом зачастую может являться одним из самых сложных и долгих этапов в изучении иностранного языка. И поэтому же возникло мнение, что, чтобы хорошо изучить язык, надо жить среди людей, говорящих на этом языке. А знаний, взятых из учебников, хотя в них можно найти практически все слова и правила, не достаточно, а нужно именно войти в психологический раппорт с живыми носителями языка. (Хотя, конечно, на практике бывает много исключений).
Представители некоторых культур опознаются по национальной одежде и/или физическим внешним признакам – например, японцев можно опознать по своеобразному разрезу глаз. Но в итоге конечное опознание и понимание происходит при общении, по невербальной коммуникации. Сюда можно отнести улыбку белого американца.
Если в русской семье с ранних лет воспитывается нейротипичный чернокожий ребенок, который с детства перенимает культуру родителей и людей, окружающих его, его невербальная коммуникация и язык будут, вероятнее всего, русскими. Да, при первом знакомстве, когда другой человек впервые его увидит, он может подумать, что его культура – это культура одной из африканских стран. Но после полноценного общения данный афрорусский уже будет на подсознательном уровне восприниматься, как русский, из-за его типично русской невербальной коммуникации, моделей поведения, особенностей общения и языкового произношения. Да, на поверхностном уровне его чёрная кожа может иметь значение, например, для расистских шуток, если ему не повезло жить среди расистов, но на глубинном уровне и выстраивании общения этот человек будет в итоге проидентифицирован как русский, ведь с ним действуют те же правила поведения и восприятия, что и с белыми русскими.
А теперь о проблеме неприятия самоидентификации аутиста окружающими его людьми.
Культуру и национальную идентичность ребёнок-аллист с детства копирует у родителей, а аутисту сделать это сложнее (либо вообще невозможно). Или он может не понимать, зачем это нужно, ведь аутисты часто пытаются найти всему смысл, и если не находят его – не делают. Довод: «Потому что все так делают» часто проходит с детьми-аллистами, а с аутистами – редко.
А если сюда добавить непреднамеренный эйблизм родителей и ближайшего окружения, проявляющийся в агрессивном давлении на аутиста, чтобы он принял культуру окружающих его, которое аутист чаще всего воспринимает следующим образом: «Я – аллист, круче тебя и всё знаю лучше тебя, и из-за того, что я – аллист, я могу тебе, аутисту, приказывать, а потому приказываю: принимай мою культуру и делай всё, как я тебе сказал, так надо, потому что я тебе так приказал, а не сделаешь – будешь нехорошим!», он может получить психотравму на эту тему, которая может привести к ярому протесту по отношению к культуре, которую ему навязывают, хотя, изначально культура нейтральна, а психологическую окраску имеют аллисты, которые давили на аутиста.
Аутист может читать книги/смотреть фильмы/переписываться с иностранцами и вдруг осознать, что его собственная культура, сформированная на основании индивидуальных предпочтений, удивительным образом напоминает культуру какой-то существующей страны.
Культурная пропасть усиливается – культура родителей не просто отторгнута и не усвоена, а и вызывает раздражение, а своя культура не понимается и не принимается большинством.
Культура может формироваться иначе.
Аутист может в рамках специфического интереса изучать другие культуры и этносы. И они могут подходить ему по мировоззрению и быть ближе культуры, в которой он живёт, особенно, с учётом, что она зачастую теперь ассоциируется у него с конкретными людьми, которые её ему навязывали. Например, мне раньше была ближе по духу культура древних скандинавов-язычников, во многом, из-за их независимости, принятия индивидуальности, отсутствия манипулятивного обращения и пафоса, который я тогда черпал из книжек.
Но в целом культура имеет тенденцию, которая определяет мнение большинства, но не всех представителей. Например, в древних скандинавских языческих культурах ценилась индивидуальность, и каждый мог выбирать себе любое призвание сам – и это было в рамках той морали. А аутисты в принципе чувствуют себя на порядок лучше в системе, ориентированной на индивидуальность.
Хотя я при этом не отрицаю, что при устраивавшей меня скандинавской морали там меня могли бы просто на дороге сожрать волки Фенрира, я мог бы доиграться с волшебством друидов и превратиться в неадекватного недоброго демона, которого бы в итоге зарубил ясный рыцарь (или наоборот – во всех вариациях данной ситуации), или я мог бы оказаться трэлем у феодала-ханжи, которого бы не волновала мораль его культуры, и по его личному мнению, которое он ставил бы превыше всего, я был бы персонажем, чьё единственное призвание и единственное, что у него может получиться в жизни – чистить барские конюшни.
Итак, в моем случае мое «скандинавское» подобие идентичности было лишь следствием моего специального интереса. Я не принадлежал к скандинавской культуре. Со временем эта идентичность исчезла, и в этом нет ничего страшного. Это никому не нанесло вреда – ни мне, ни окружающим, ни представителем скандинавской культуры. В конце концов, у некоторых людей с годами меняется, скажем, гражданство, политические взгляды и религия (все эти вещи, которые обусловлены склонностями человека и его опытом, и иногда людям нужно время для того, чтобы разобраться в своих взглядах).
Кроме того, некоторым людям нужно время чтобы понять, например, свою сексуальную ориентацию и гендерную идентичность. А некоторым людям нужно время для понимания культуры и формирования идентичность.
Но проблема в том, что мне и «еврейско-русская» культура не совсем подходит. Я перенял из нее некоторые вещи (в то время как есть аутичные люди, которые не взяли ничего из приписываемой им в детстве культуры), но она не моя полностью.
Талмудическая мораль изначально требует унификации в той или иной степени, и многие, даже общественно полезные цели и профессии, могут считаться большинством неправедными. И в моём случае Цель Моей Жизни, Единственное, ради чего мне хотелось и хочется жить до сих пор – изучение общения через программирование, калибровку и копирование – у талмудистов считается неодобряемым занятием. Поэтому у меня с «моей» культурой есть проблемы.
Я рос в очень нелёгких психологических условиях, я часто отчаивался после очередного эйблизма или социальной неудачи, и не получения ответов на вопросы, почему был я «хуже всех». И в тех условиях единственное, что давало мне силы Жить и Идти дальше – это Моя Цель. И именно поэтому борьба с Моей Целью для меня было равнозначно фразе: «Умри!/Живи в дерьме и ненависти всю свою жизнь!» – а потому оказывало на меня очень неблаготворное внимание, и даже сейчас, когда я действительно начал продвигаться в рамках Дела Всей Моей Жизни, мне приходится выводить из Сознания те травматичные внушения. Которые, по мнению большинства традиционных аллистов, среди которых я рос, наоборот, считались добрыми советами.
И, по сути, лично для меня Мое Дело и стало моей главной идентичностью. Оно мне гораздо важнее, чем любая национальная/культурная идентичность.
О культурной апроприации…. Точнее о том, что ей не является.
С учётом, что аллисты при общении определяют культурную идентичность по невербальным коммуникациям собеседника, возникает ещё один фактор. Как правило, невербальное поведение аутиста вообще не похоже на поведение любого аллиста, следовательно, не может показать собеседнику какую-либо идентичность в принципе. Первое впечатление от аутиста, пока дело не дойдет до общения, будет: «он слишком странный», а не «он русский/немец/японец».
И если бы аутист, идентифицирующий себя с другой культурой, чем та, в которой он родился, показывал бы невербальное поведение, присущее представителям этой культуры, был бы большой шанс, что его идентичность окружающие бы приняли. Но когда консервативные аллисты встречают аутиста, т.е., собеседника, по их мнению, ниже статусом и нуждающегося в наставлениях, и не выдающего невербальных коммуникаций, присущих той или иной культуре, они начинают навязывать ему культурную идентичность, ту самую, что приписали ему в детстве.
Поэтому некоторым аутистам может быть важно подчеркнуть свою культуру, используя элементы этой культуры. В том числе «вещественные» элементы. И эти элементы нельзя считать культурной апроприацией, потому что человек, в данном случае, использует элементы своей, а не «чужой» культуры. Да, он не выглядит как типичный представитель своей культуры. Но ведь и чернокожий русский из примера в начале статьи не выглядит как типичный русский, хоть, по сути, он им является.
И лично я считаю вопрос с навязыванием аутисту идентичности или оспаривания выбранной им идентичность одним из многочисленных видов эйблизма и газлайтинга. А психологическое насилие над аутистам считаю проблемой, которую нужно решать. Какая разница, кем аутист себя считает, если он при этом не нарушает границ других людей? Это – его личное дело, и навязывание здесь – просто способ для эйблистов показать свою власть. Хотя при этом согласен, что если аутист находится в обществе или ходит в заведения, где может встретить ксенофобов, его стоит об этом предупредить.
Но помните, чем меньше вы будете донимать аутичного человека тем, что его культурная идентичность «неправильная», тем больше в нем вызовет протеста та культура, которую вы ему навязывайте. Да и вообще, вы не имеете права никому ничего навязывать. Дайте человеку самому во всем разобраться, как в свое время разобрался я. Это лучше, чем травмировать психику другого человека.
Лично я теперь, когда меня спрашивают про классическую национально-религиозную идентичность, отвечаю официально, с отсылкой на официальные документы: Я – лицо, которое вследствие моего диагноза, по мнению специалистов, не может иметь интуитивные идентичности. И в моем случае специалисты правы.
Я не хочу вдаваться в дебри и говорить об ошибочности своего официального диагноза. В конце концов, это не дело посторонних людей. Как и особенности шизотипического расстройства, которое мне поставили по ошибки. И у меня действительно нет религиозной и национальной идентичности.
У кого-то она есть. И она касается только самого человека.
В конце концов, если мы хотим Дружбу Всех Народов, то давайте сочтём выбранную аутистом национальную идентичность Дружественной. А если наш собеседник принадлежит Дружественному народу, то какая разница, к какому именно Дружественному Народу он принадлежит?