Источник: Musings of an aspie
Переводчик: Юлия Зассеева


(Фигурка девочки, стоящей на белом снегу. Она повернута спиной к камере. Перед ней темное поле. Сверху темного поля в углу видна планета)

                                                                                                                                                                                                                                                                    Я с детства был чужим для всех.
                                                      Эдгар Алан По «Одиночество» (пер. И.Евса)

 

Значительную часть своей жизни я провела в одиночестве.

Я не имею в виду, что я была не замужем; большую часть своей жизни я состою в браке. Под одиночеством я понимаю состояние уединения. Я бы хотела сказать, что я редко нахожусь среди людей, но я могу быть одна как в пустой комнате, так и в толпе.

Если вы не аспи, то вам может быть меня жаль.

Не стоит. Мне нравится быть одной. Знаю, это может быть трудным для вашего понимания. Муж часто говорит, что мне нужно чаще бывать на людях, что, ради моего же блага, я не должна проводить целые дни дома в одиночестве. Одной из основных тем в моём детстве было то, что мне нужно заводить больше друзей. Эта тема поднималась в табелях успеваемости и на родительских собраниях. Однажды мои родители попытались отговорить меня общаться с моим лучшим другом в надежде на то, что это заставит меня завести больше новых друзей.

По большей части, это меня раздражало. Я не видела смысла в том, чтобы взаимодействовать с большим количеством людей. У меня была пара друзей, и это позволяло мне иметь свободное время, чтобы заниматься своими любимыми делами: ездить к водохранилищу на велосипеде, гулять в лесу, слушать музыку, читать, собирать коллекции, кататься на роликах, кидать теннисный мяч в стену, играть в настольные игры.

В свои любимые игры – «Риск» и «Монополию» – я играла сама с собой. Одной из моих самых больших детских фантазий была фантазия о том, что я встречу кого-то, кто будет играть в «Риск» так же, как я, и мы сможем играть вместе. И в ожидании исполнения своей несбыточной мечты я продолжала разыгрывать эпические сражения сама с собой.

Я вижу, как взрослые смотрят на девятилетнюю девочку, проводящую субботний день в своей комнате, играя сама с собой в «Монополию», и думают: «Как грустно». Но, честно говоря, я прекрасно проводила время. Ни один ребенок моего возраста (из тех, кого я знала) не смог бы играть так серьёзно и долго и не заскучать. Что уж говорить о детях, которые хотели менять правила или жульничали.

 

СКРЫВАЯСЬ И ПРЯЧАСЬ.
Так как я была сущим наказанием, родители были рады, когда я оставляла их в покое. Когда у меня было свободное время, они давали мне полную свободу действий – не многие дети в наши дни могут похвастаться подобным. За нашим домом начинался лес, и я могла уйти туда, и весь день блуждать по нему. Всё, что было нужно – сказать, что я собираюсь прогуляться по лесу, а мама только напоминала мне, чтобы я была дома к ужину. Часы с Микки Маусом должны были напоминать мне о времени. Никто не спрашивал, куда я ходила или что я делала в лесу. И, пока была ребёнком, я не понимала, насколько это было странно.

Я знала лес как свои пять пальцев. Я столько раз проходила одними и теми же маршрутами, что там появились тропинки. Я гуляла, лазила по деревьям, сидела у ручья. В пятом классе на День рождения мне подарили 10-скоростной велосипед. Теперь я могла уезжать далеко. На вершину холма, где дома становились всё более редкими. К водохранилищу. К спрятанному роднику, где бурлящая ледяная вода вырывалась из-под земли.

Даже когда мне приходилось бывать среди людей, я умудрялась в некотором роде оставаться в одиночестве. Например, когда мы приходили в гости к моим дяде и тёте, я проводила вечер, раскладывая пасьянс за столом, где общались взрослые, в то время как мои кузины играли на улице.

Моя тётя, такая же любительница пасьянсов, научила меня более сложным вариантам игры. Она же дала мне раскраски и банку с цветными карандашами моих кузин. Она показала мне, как «одеть» дам в клетчатые платья, используя линейку для создания узоров из разноцветных линий. Иногда я проводила целые вечера, делая каждый предмет в раскраске клетчатым.

Когда я стала слишком взрослой для раскрасок, я перебралась в комнату моей старшей кузины. Как и моя тётя, она понимала мою потребность побыть в одиночестве. Она одалживала мне книги и музыкальные записи, подпитывая мою одержимость The Doors и любовь к рок-н-роллу. Когда она уходила гулять с друзьями, она оставляла меня: я лежала на кровати, музыка была включена, а я с головой ушла в книгу. Когда наступало время уходить, родители присылали за мной сестру.

Красота нарочитого пренебрежения

Хотя мои родители и пытались побудить меня найти больше друзей, они не казались особо обеспокоены моим стремлением делать все в одиночку. Они нечасто говорили мне пойти поиграть с соседскими детьми. Они никогда не говорили мне прекратить мои исследования. Их не беспокоило, что я проводила часы в одиночестве в комнате кузины, когда мы были в гостях.

Пока я развлекала сама себя, у меня была свобода делать то, что мне нравилось. С глаз долой – из сердца вон. Это были семидесятые. Родителям не требовалось каждую секунду, каждый день недели знать, что делают их дети. Это незначительное пренебрежение было благословением для юной аспи.

Со временем, когда я стала старше и начала проводить всё время дома, заперевшись в своей комнате, они начали беспокоиться. Они учредили правила, когда я могу запирать дверь и сколько времени я могу проводить в своей комнате. К этому времени подростковый возраст был в самом разгаре, и у меня начались кризисы. Возможно, мои родители думали, что виной моей эмоциональной нестабильности была моя изоляция, но на самом деле всё было в точности наоборот. Чем больше они пытались заставить меня общаться и ограничивать время, проводимое в одиночестве, тем более эмоционально нестабильной я становилась.
Я начала врать о том, куда я собираюсь, говоря, что поеду к другу, в то время как я просто каталась на велосипеде в одиночестве.

К счастью, будучи взрослой, я сама могу решать, сколько времени проводить одной. Контролируя количество социального взаимодействия в своей жизни, я могу поддерживать себя на постоянном уровне и избегать истощения своих душевных сил.

 

“ОДИН” НЕ ЗНАЧИТ “ОДИНОКИЙ”.
Когда я нахожу слово «один» в словаре, я вижу множество негативных и угнетающих синонимов: брошенный, пустынный, безлюдный, оставленный, одинокий, отшельник, изолированный…

В те моменты своей жизни, когда я испытывала подобный вид одиночества, я практически всегда была окружена людьми. Я до сих пор помню это чувство, когда я выходила из автобуса в лагере Юношеской молодёжной ассоциации во время своей поездки после пятого класса. Другие дети сразу же разбежались, а я осталась с осознанием, что они заранее распланировали, что они будут делать – и с кем. Я побродила немного, пока не нашла пустые качели (пятиклассники не качаются на качелях), и вскоре ко мне присоединился ребёнок, который на следующий год попытался повеситься на перемене.

Позднее я присоединилась к походу, играла в теннис с ребятами из другой школы, которым требовался четвертый игрок, ходила купаться одна, и выслушивала, что я отвратительно играю в пинг-понг и должна пойти заняться чем-нибудь другим. Я провела большую часть дня, чувствуя себя одиноко, хотя и была окружена другими пятиклассниками.

Тем не менее, когда я одна, я редко чувствую себя одинокой. Если бы я составляла список синонимов для слова «один», это были бы: подлинный, свободный, открытый, мирный, защищённый, чистый, спокойный, обновляющий.

Благодаря времени, проведённому в одиночестве, я нахожусь в гармонии с собой. Я веду внутренний диалог, который наполняет мою жизнь, мои отношения, моё письмо. Я познаю и впитываю окружающий меня мир.

Благодаря многолетней практике, мне хорошо быть одной. Ощущение внутренней безопасности – один из скрытых подарков синдрома Аспергера. Оно даёт мне силу и уверенность в жизни, являясь символом надежды в долгие часы молчания. Как опытный пловец, выброшенный из лодки, я уверена, что смогу преодолеть долгий путь к берегу.