Источник: Respectfully Connected
Переводчик: Каролина Куприянова
(На картинке: вид сверху на бетонные плиты с неровными краями; вверху и правом верхнем углу – голубая краска; в центре – прозрачно-белый прямоугольник, на котором надпись бордового цвета «WHILE I HAVE CRACKS, THEY AREN’T TO DO WITH WHO I AM, BUT WHAT I’VE BEEN THROUGH – NAOMI, RESPECTFULLYCONNECTED.COM» – «Хотя у меня есть шрамы, они имеют отношение только к тому, через что я прошла, а не к тому, кто я есть», – Наоми, respectfullyconnected.com)
Для меня это время года является временем размышлений и самоанализа. Вот-вот наступит следующий год, во всю идут приготовления к семейным празднованиям окончания года, и мои мысли обращены к тому, чего я хочу достигнуть в следующие 12 месяцев. Как правило, я размышляю над тем, как живет наша семья, что лично я чувствую, что для нас важнее всего. Это даёт мне шанс осмыслить, насколько я выросла за прошедший год. Нынешний год не стал исключением.
В течение этого года я много думала о мягком воспитании. Я являюсь родителем чуть более 15 лет, и моё понимание и подход к тому, как следует воспитывать детей, развивались и совершенствовались за все эти годы. Я всё ещё полагаюсь на свои отношения с детьми, и на наблюдения за ними больше, чем на книги и статьи; я не люблю догмы в какой бы то ни было форме, что известно всем, кто меня знает. В том числе, я не придерживаюсь определенной родительской догмы. И я не могу составить догму мягкого воспитания.
Зато я смогла сделать то, что я до недавнего времени не решалась сделать – я стала замечать, как такое воспитание влияет на меня. В особенности, мягкое воспитание моей аутичной дочери. Большую часть своей жизни я провела, чувствуя себя разбитой и ненужной. Как будто я какая-то неправильная, будто со мной что-то не так. Как будто я не могу вписаться в общество, или будто я вписываюсь в него неправильно. Будто я постоянно что-то упускаю. Я подавляла свои чувства, уступала, пыталась измениться, несколько раз переживала тяжелейшую депрессию, несколько раз переживала послеродовую депрессию, проявляла самоповреждающее поведение, и думала о самоубийстве. Я чувствовала себя слабой и сломленной, мне казалось, что я представляю угрозу благополучному существованию своих детей. Но, проходя через все это, я продолжала воспитывать детей. С самого начала я знала, что хочу воспитывать их мягко. Я хотела, чтобы будущее моих детей не было похоже на мое настоящее. Вполне логично давать детям ту любовь и то уважение, которое не хватало мне самой. У меня не всегда получалось воспитывать их так, как надо. Но, в основном, кажется, всё было в порядке.
Мне всегда казалось очевидным, что к детям надо относиться с уважением. Я являюсь феминисткой еще с подросткового возраста. Идея о том, что женщин воспитывают по-другому, потому что они не мужчины, всегда была для меня бессмысленной. Когда я выросла, и стала лучше разбираться в социальных вопросах, мой феминизм принял форму интерсекционального. Я все еще интерсекциональная феминистка, и думаю, что так будет всегда. Так что когда пришло время стать родителем, мои интерсекциональные идеи стали распространятся и на отношение к детям. Я бы не смогла называть себя феминисткой, если бы считала, что к детям можно относиться к меньшим уважением, чем к остальным людям просто потому, что они меня младше.
Сложнее было начать относиться с уважением к себе. Умом я понимала, что заслуживаю этого, но на эмоциональном уровне мне было (а иногда и до сих пор является) в это поверить. Я разговаривала с другими родителями о необходимости быть добрыми. Давать себе такую же любовь и уважение, какое мы даем своим детям. Для меня это было непросто. Мне казалось, что другие нормальные, а я слишком неправильная. Я думала, что мне нужно просто принять свою «бракованность», и перестать надеяться на принятие себя. Больше всего я хотела, чтобы мои дети не переняли эти заморочки. Если мне это удастся, это будет моей победой.
В какой-то степени я была права. Мне нужно было принять, что я та, кто я есть. Я смогла сделать это только благодаря идеям принятия аутизма и Respectfully Connected. Ещё до этого я знала, что я аутистка, как и моя дочь. И я была как раз на стороне концепции принятия ребёнка таким, какой он есть, без всяких предубеждений; это, как и идеи феминизма, казалось логичным. Я видела, что надо менять доминирующие представления об аутизме и аутичных людях, понимала, как эйблизм влияет на нас, и считала, что надо изменить язык, который мы используем в разговорах об аутизме. Я применяла все это по отношению к родительству, и по отношению к своему взаимодействию с миром в целом. Однако потребовалось немало времени, чтобы распространить эти идеи на восприятие себя. Как на то, чтобы понять, что я стою всех этих усилий. Так что у меня есть шрамы, но они характеризуют не меня, а то, что мне пришлось преодолеть.
Когда я стала воспитывать детей, относясь к ним с тем же уважением, с которым относятся к взрослым, я научилась лучше заботиться о себе. Радость, с которой я вижу их, открытость, с которой они выражают себя, сила и уверенность, которую они чувствуют от того, что они те, кем являются; все эти вещи невольно заставляют меня мечтать о подобном. Особенно я хочу быть похожей на свою младшую дочь. Во всём, чего бы ей ни хотелось, она остаётся самой собой. Она не сомневается в том, кто она есть. Она не сомневается в своей ценности, и в любви, которую мы ей даём. И это безусловное принятие себя ложится бальзамом мне на душу. Это показывает мне, как я могу шаг за шагом исцелить себя. Это подарок, за который я никогда не смогу ей отплатить.