Автор: Аноним

Когда я слышу о том, что все настоящие аутисты получили диагноз ещё в раннем детстве, а, следовательно, те, кто не его получил или получил во взрослом возрасте, на самом деле диагноза и не имеют, у меня создается впечатление, что люди, которые это говорят, живут в параллельной реальности. Поскольку в моей существуют как минимум 5 факторов, которые могут серьезно воспрепятствовать получению диагноза “вовремя”. Приглашаю ознакомиться с ними тех, кто всё ещё верит в миф о раннем диагностировании.

1) Психофобия в семье.
Одна только мысль о том, что их ребенок может иметь психиатрический диагноз, приводит некоторых родителей в ужас. Потому что все эти сумасшедшие – это всё опасные больные, это где-то далеко, за решетками, это не про нас. Мы лучше спишем все проблемы на возраст, плохое питание, избалованность, на что угодно, лучше будем всё отрицать, чем признаем, что ребенка нужно показать психиатру. Да и что вы, психиатр же обязательно поставит что-нибудь, что к нам точно не относится, ведь наш ребенок не псих какой-нибудь! Он совсем не похож ни на всяких буйно помешанных, ни на этих отсталых детей из спецшкол (с которыми, кстати, ему нужно обязательно запрещать общаться, напротив, очень умный, читать уже умеет в 4 года…
“Умная девочка, вундеркинд” – это всё, что могла сказать моя бабушка на просьбу охарактеризовать меня. Как может показаться на первый взгляд, это означает, что она всегда относилась ко мне с принятием и считала нормальной. Но это не так. Именно от неё я регулярно выслушивала: “Не веди себя так – ты же не хочешь, чтобы люди думали, что ты ненормальная”, “Глядя на твое поведение, любой психиатр скажет, что у тебя не в порядке с головой”, “Прекрати это делать – так делают только умственно отсталые”, “Если врачи узнают, как ты себя ведёшь, тут же припаяют диагноз, мы всё равно не сможем скрывать тебя вечно, а это – клеймо на всю жизнь” и тому подобные фразы. То есть, получается такой абсурд: ребенок у нас нормальный, но, тем не менее, мы тратим все силы, пытаясь научить его выглядеть таковым с помощью воспитания, чтобы кто-нибудь случайно не посчитал его сумасшедшим, но да, на самом деле он нормальный. И в голову почему-то не приходит, что диагноз либо есть, либо его нет. И если ребенок действительно нормальный, он будет им вне зависимости от того, производит ли он такое впечатление. А если диагноз всё же есть, то он появляется далеко не в тот момент, в который будет выставлен, никуда не исчезает оттого, что вы его отрицаете, и уж точно не может быть исправлен при помощи воспитания. Он уже существует, а вам остается только пойти и узнать его название. И тут мы натыкаемся на второй фактор.

2) Боязнь психиатров.
“Цель психиатров – упрятать всех нормальных людей в больницы”, “Психиатры прописывают лекарства, которые любого превращают в овощ”, “Если обратиться в ПНД – тебя запрут в интернате, и ты больше никогда не увидишь мать, а если увидишь – то не узнаешь” – эти и другие страхи встречаются довольно часто, тем более среди тех людей, кто был не понаслышке знаком с советской психиатрической системой. Некоторые из них даже можно назвать отчасти оправданными, поскольку в России до сих пор велик риск наткнуться на некомпетентного специалиста, особенно в государственных ПНД. Но иногда страх переходит все границы и достигает крайней степени. Так, в моей семье обращение к психиатру считалось гораздо более страшным событием, чем, к примеру, допрос в полицейском участке или получение угроз, и поэтому на момент моего первого посещения этого специалиста у меня за плечами уже был опыт и того, и другого. А также сильно запущенное ОКР, из-за которого я иногда выполняла компульсии 12 часов подряд, что, собственно, и являлось причиной обращения и основной жалобой. Никакие аутические черты на приеме даже не обсуждались, поскольку основная проблема была другой.

3) Страх за будущее ребенка.
Страх того, что ребенка не возьмут в обычную школу, и, может быть, также банальное представление о том, что ребенок, посещающий коррекционную школу – стыд и позор семьи, могут сподвигнуть некоторых на то, чтобы, например, лгать врачам. О том, что это мой случай, я узнала сравнительно недавно, когда поняла, что большая часть информации в моей медицинской карте за период дошкольного возраста – неправда. Хоть я, зная о ситуации с психиатрами, и не особо надеялась увидеть там упоминание об аутических чертах, я все же ожидала встретить хотя бы запись от педиатра о чем-то вроде отставания в бытовых навыках. Но вместо этого я узнала о себе много новых вещей, например, что в 2,5 года я, оказывается, кормила куклу из бутылочки и уже пила из чашки, хотя на самом деле опрокидывать чашки на себя я перестала через год после той записи, а о том, что большие куклы нужны, чтобы их понарошку кормить, а не чтобы наблюдать за тем, как они открывают и закрывают глаза, я узнала только ближе к пяти годам и, тем не менее, так и не начала этого делать.
Сие открытие побудило меня спросить у матери, каким образом получилось такое расхождение в фактах, и ответ меня слегка удивил: “Бабушка делала все возможное, чтобы ни один врач не узнал о том, чем твоё поведение отличается от поведения других детей. Для этого ей приходилось врать, отвечая на большинство их вопросов о тебе. Будь благодарной, что тебе не поставили задержку развития”. И вот это “будь благодарной” – как раз не что иное, как страх за будущее, поскольку в представлении обывателя наличие диагноза – крест на всей дальнейшей жизни.

4) Ограниченный диапазон возраста для получения диагноза.
Мне ни один раз приходилось слышать от разного рода специалистов, что аутизм можно поставить официально только ребенку младше 11 лет. Я не в курсе, законно ли это, и каким документом регулируется, но то, что среди современных психиатров это правило распространено – факт. Я впервые попала к психиатру, когда мне было 12 – то есть, если тоже следовать этому правилу, диагноз уже получить не могла.

5) Беспомощность детей.
Все перечисленные выше факторы имели бы гораздо меньшее значение, если бы ребенок младше 11 лет мог обращаться к врачам самостоятельно, без согласия родителей. Но, к сожалению, по современным российским законам этого нельзя делать аж до 15-летнего возраста. До этого момента в вопросах медицинской помощи дети полностью зависят от родителей и, заодно, их предрассудков.
В следующий раз, когда вам захочется обесценить опыт человека, которому не удалось получить официальный аутичный диагноз “вовремя”, подумайте десять раз, прежде чем это сделать – у этого человека, вполне вероятно, могло не быть такой возможности.