Источник:  Respectfully Connected
Автор: Лея Соло

Кого волнуют волосы? Вероятно, многих. Я держу своих детей в уютно маленьком пузырьке тех, кто принимает индивидуальность. Мои ближайшие друзья являются сторонниками анскулинга и веганства и предпочитают жить так, как им нравится. Хотя время от времени мне напоминают о том, что многие люди на них совсем не похожи. Во «внешнем мире» есть люди, которых почему-то очень волнует, как выглядят волосы моего сына. В частности, есть те, кому не нравится, что у него длинные волосы, потому что он мальчик.

Зачем они это делают? Не знаю, но это правда. И я не могу понять, почему. Я уже устала гадать, почему людей так волнует стиль прически ребенка, и вот единственные варианты, которые приходят ко мне в голову:

а) В начале 21 века, в той части мира, в которой я живу, маленькие мальчики редко носят длинные волосы.
Или, возможно:

b) Когда в СМИ все больше обсуждают трансгендерных детей, мальчик с длинными волосами может заставить их почувствовать себя неуютно.

Меня это уже достало. Я не могу придумать ни одного разумного оправдания того, почему другим людям есть дело до чужих волос, и придуманные мною варианты не могут служить оправданием тем, кто критикует волосы моего сына или советует нам, как его родителям,

запретить ему носить такую прическу.

Если честно, его волосы грязные, но вы никогда это не узнаете, глядя на него. Его можно использовать в качестве талисмана для движения «нет шампуню», потому что его волосы нормально выглядят и пахнут, несмотря на то, что они уже несколько месяцев не соприкасались с водой. Еще они редко бывают расчесаны. Аутичные дети чувствительны к определенным сенсорным стимулам, и для моего сына вымытые волосы подобны пытке. Вы не сможете равнодушно смотреть на то, как он реагирует на мытье головы — видно, что ему очень плохо. Я уже 21 год занимаюсь воспитанием, и я знаю разницу между подделкой и настоящей болью, и моему сыну ДЕЙСТВИТЕЛЬНО больно когда у него чистые волосы. Я не знаю, что это за боль — является ли она чисто физической, или скорее эмоциональной, но, в любом случае, никто не заставлял бы его мыть голову, если бы знал, как ему от этого плохо.

Точно так же ему было бы плохо от подстригания волос. Так зачем мне это делать? Что я ему таким образом скажу — что он должен терпеть пытки и ужас просто ради того, чтобы вписаться?

Я не хочу научить этому своего ребенка.

Я хочу, чтобы мои дети росли, зная, что они могут контролировать свои тела. Чтобы никто не прикасался к ним без их разрешения. Я хочу, чтобы они сами решали, как они должны выглядеть, и не принимали всерьез мнение тех, кто лезет не в свое дело и судит о других на основании их внешности.

Моему сыну нравятся его волосы. Он смотрит на себя в зеркало и рассказывает нам, как ему нравится его внешность. Я хочу, чтобы он и дальше продолжал относиться к себе с любовью. Я хочу раздуть этот маленький огонек радости, и надеюсь, что он перерастет в пламя уверенности, достаточно сильное, чтобы обращать внимание только на мнение тех, кто нормально его оценивает. В каждом его волоске есть сила, отвага и мужество, которые дадут ему силу встать на ноги.

____

На русский язык переведено специально для проекта Нейроразнообразие в России.